Пост-марксизм))) 

Нимфея писал(а) :...уважииительный анонимус, молодееец (гладит по голове и вообще всячески сюсюкает)...

воодушевленный похвалой глубокообожаемой Нимфеи и посвящая её величию маленькую зарисовку.... Рюмким смущается и кашляет. Начинает гнусавым голосом читать с замусоленного листа:

Драматург был стар. Время давно стало его подругой. Теплыми тихими вечерами они часто обсуждали новые повороты в маленькой пьесе разыгранной драматургом в одном захолустном театрике. Споры длились далеко за полночь - но что такое было время для них? Они были свободны. Они творили историю. Они играли.

Сегодня Время не пришло. Телефон Времени не отвечал (эх, подумал Драматург - говорил же ей, не покупай корейскую срань). Было скучно.

Пьеса давно утомила Драматурга, но актеры уже слишком вжились в роль - обустроив сцену по своему вкусу, забыв о существовании Драматурга и той поучительной морали, которую должна была донести пьеса до зрителей, тихо спящих в мягких креслах. По всему выходило глупо. "Не уж то я настолько стар?" подумал Драматург. "Мой талант бездарно раскидан?". Да, всё правильно. Роли стали плоскими и серыми. Пьеса потеряла напряжение интриги и остроту чувств, дававшую неповторимый вкус и тонкое наслаждение настоящему эстету.

Драматург кисло улыбнулся и поднял перо. Легкими, мастерскими штрихами, из полутонов и теней он стал выписывать новую роль…
"Родился… учился… влюбился…" О, его новая роль умела любить. Безумно и ярко. Раскидывая себя. Открывая душу. Заставляя оборачиваться и брезгливо кривить прорезь маски: "фи, сумасбродство". Заставляя смеяться, вздыхать и плакать по ночам. Роль жила. С галерки даже раздалась пара жиденьких хлопков.

День за днем роль тормошила пустоту мира вокруг себя… но… Драматург был всего лишь драматургом. Он не смог наделить роль божественной силой и небесной притягательностью. Другие роли шарахались в стороны, оставляя своим испугом шрамы на свежей и чистой душе…
Пока однажды роль не подошла к краю сцены и не встретилась глазами с Драматургом. Они молчали, глядя друг на друга. В глазах роли был вопрос: "да?". и глаза драматурга отвечали: "да". Роль не стала спрашивать "зачем". Роль не стала делать красивых жестов. Роль отвернулась и ушла прочь. "стой!" кричали глаза Драматурга - но услышав "да" роль уже не была ни в чьей власти. Она уходила. Сквозь кулисы. Сквозь стены театра. Сквозь промозглый ветер вечности. Впервые - свободной.

Драматург устало протянул руку к занавесу. Пьесу пора было кончать. Но подружка-Время сыграла с ним злую шутку - и занавес давно сгнил от старости. Это был знак, и это было откровение. Вздохнув, Драматург снова взялся за перо. Маленький заложник маленькой вечности.

«Анонимус для Нимфеи»
повесть (с) Аноним.

Жара рисовала грязно-потные разводы на лбу. Засаленные, черные волосы отливали на солнце блеском вороньего крыла. Аноним напряженно мыслил, и это было заметно по капелькам пота, стекающим с головы на плечи меленькими ручейками, которые объединялись и в ложбину позвоночника бурной рекой.
Мозг терял воду. Обезвоженные мысли бродили сушняками вытянутых языков, плавились смолой и выступали на волосы черным, жирным гудроном.

- Почему? – думал анониму-с.
Вообще, вопрос «почему?» был у него излюбленным средством продвижения к цели. А цель, в данном случае, была Нимфея.
Ему хотелось ласкать женщину, прижимать ее к себе, думать о ней, заботиться, сюсюкаться, и иногда шлепать по попке, как это было в мелодраме. Он хотел любить ее так же, как в том фильме. Чтобы она рожала ему детей, а он честно отдавал всю получку.
- Почему? – думал анониму-с.
Но, почему-то у него, ничего не получалось. Ежась на форум, анониму-су хотелось, превратить Нимфею в маленького, гадкого утенка. И ждать когда, теплые озеро Нимфекиной души скует лед равнодушия, а потом подкрасться к ней лисицей.
Он, даже дул, на воду бросая отмороженные фразы на суд общественности.

Но, лед тронулся господа.
Нимфейка превратилась в очаровательную цветущую розу. И рыцари, разоблачаясь с доспехов, склоняются на колено, предаются клятвам верности, пьют из родника любви. Зеленые холмы, засеваются маковым семенем мужчин, где алыми чувствами расцветают дурманные маки. Соловьи поют сладкие трели. Бескрайнее, синие небо. Идиллия.

А злой, маленький аноним-ус все пишет и пишет. Все ищет и ищет подход к живому роднику с розой, выстраивая дорожку из слов, он хочет пить так же, как рыцарь, склоняясь пред Нимфеей. Его мучает жажда. Он не умирает, лишь только потому, что дух его слишком силен, что бы сдаваться.